Возвращение
«Одессит – противоположен петроградцу».
«Становится аксиомой, что одесситы хорошо устраиваются в Петрограде».
«Должно прийти, и скоро, плодотворное, животворящее влияние русского юга, русской Одессы, может быть, единственного в России города, где может родиться так нужный нам, национальный Мопассан».
«Помните ли вы плодоносящее яркое солнце у Гоголя, человека, пришедшего из Украины? Если такие описания есть – то они эпизоды. Но не эпизод – Нос, Шинель, Портрет и Записки сумасшедшего. Петербург победил Полтавщину».
Из рассказа И.Бабеля «Одесса». СПб. 1916 г.
У Бабеля речь идет о литературе, в таком же духе могла бы быть и о живописи, но если глубже, то рассказ о городах антиподах, об их взаимном притяжении, о двух сторонах жизни и двух ее составляющих, о северной полярной ночи и южном жарком дне, о свете и тьме, о надежде на солнце, о возвращении к солнцу, о городе солнца, о мечте, об утопии – от великой до малой.
Изложенное – лишь длинная прелюдия к разговору о любимом солнечном живописце и человеке Василии Гусарове. Он приехал в самом начале шестидесятых в темный холодный Питер поступать на кафедру монументальной живописи в Мухинское из жаркой светлой своей Одессы, всю жизнь увлеченно и честно делал монументальное искусство – мозаики, фрески, витражи, гобелены, – несомненно, профессионально и качественно. Но вот построил Василий лет 15 назад дом в Крыму и стал писать такие удивительные божественные библейские пейзажи, полные солнца, света, моря, внимания и свободы, что одно лишь желание, на них глядя, возникает – чтобы он писал их как можно дольше. Три таких пейзажа, им по-царски подаренные, висят у нас дома и радуют ежедневно.
Какое счастье для всех нас и прежде всего для него самого, что Василий все-таки вернулся в свои края, в «солнечные степи, обтекаемые морем». Он живет от лета до лета, осенью и темной зимой переваривает, дописывает, доживает летние работы, а весной готовится к новым, ждет, дозревает для новых холстов. Он ежегодно возвращается к своему солнечному детству, к морю, к саду, до последнего года всегда возвращался к своему старому другу и учителю одесскому живописцу Егорову, у моря прожившему всю большую жизнь. Он строит и благоустраивает дом, выращивает «косточковые», но, главное, грузит на велосипед этюдник и подрамники и степью возвращается к своим давно облюбованным, пристрелянным сюжетам.
Я смотрю на работы Василия и на него самого – нет, ровно наоборот Гоголю. Одесса победила Петербург. Я не вспомню хотя бы один внятный искренний пейзаж Питера, хоть как-то сопоставимый с его среднеазиатскими или черноморскими этюдами. Ленинград не победил Одессу. Востребованный, маститый монументалист не победил тонкого сомневающегося живописца. 75-летнему мудрому петербургскому профессору не победить бесшабашного сержанта отдельного автомобильного батальона Одесского военного округа.
Он возвращается в сырой и мрачный Питер, загорелым, бодрым, молодым. Вот он стоит перед нами красивый, усатый, кудлатый, напористый, шумный, и главное чувство, что им владеет, его ведет, главная интонация всех его чудесных воспоминаний и рассказов – это радостное, почти детское удивление, точнее, изумление перед этой не предсказуемо прекрасной богоданной жизнью и природой. И именно поэтому он и его живопись так солнечно радует, удивляет и заряжает нас.
Владимир Цивин.
